Обычно Оми не любил розыгрыши и «Мониторинги» и вообще относился к развлекательным передачам со скепсисом. Выставляют тебя клоуном, информацию разную вытягивают: «А какое ваше любимое блюдо? А чем вы обычно занимаетесь в выходные? А куда вы бы хотели отправиться?» Обычно очень хотелось отбрить чем-то вроде: предпочитаю завтрак в постель после активных физических упражнений во время медового месяца. Немая пауза была бы гарантирована. Потом, конечно, непременно начнётся шквал вопросов, чьё-нибудь неприлично громкое: «Назовите имя избранницы!», волна предположений и обсуждений в соцсетях и не самый приятный разговор с Хиро-саном за закрытыми дверьми кабинета. В общем, сразу нафиг. Проще было ограничиться стандартным: карри, гамлю, необитаемый остров. И обязательно скривить моську «умри, насекомое».
Однако в этот раз предложение показалось по крайней мере забавным. Пробраться в студию в костюме Санты, поиздеваться: «Ты был хорошим мальчиком в этом году?» и вручить в подарок красные трусы. Заманчивым авантюру делал тот факт, что в студии зависал Такахиро. С Шокичи и Несом, правда, но хоть без Ацуши. Вокалисты «Секондов», повышенные в ранге, — это тяжелая артиллерия, бесспорно, зато под прикрытием Санты смело можно заявить: «Вы были очень плохими мальчиками в этом году и наверняка уже все подарки добыли себе сами». И посмеются, и отвалят. А если совсем-совсем повезет, Такахиро будет грустить за стеклянной стенкой в обнимку с микрофоном один. Звукооператор и стафф не в счет. Их заслуги не стоило недооценивать, а вот игнорировать даже нужно было. В агентстве это называлось «не мешай людям делать свою работу».
В общем, оказалось достаточным одного кивка, чтобы Оми обрядили в шубу, нацепили бороду, брови и запихнули в расшитые снежинками сапоги. А еще всучили мешок. С красными трусами от Кляйна. Оми даже присвистнул. Щедрый какой Санта-Клаус. И в брендах разборчивый. И вкусы Такахиро учитывающий... После такого с Такахиро станется предложить прямо здесь и сейчас трусы испробовать. Непонятно будет на что именно — на эластичность, трение или удобство снятия, — но у Оми уже собралась во рту слюна. Не мешали даже снующие вокруг люди с камерами и микрофонными катушками. И тесный трясущийся фургон. И что-то объясняющая ему девушка. Оми кивал на автомате, представляя, как вытянется лицо у Такахиро, как от глаз разбегутся лучики, как засияет солнечная улыбка. Подобные шалости должны Такахиро очень нравиться. Ещё подуется, может: «Почему меня не позвали?» А потом мотнет головой «Ладно!», шепнет: «Оми-чан, а ты в этом году был хорошим мальчиком?» и подарит Оми поцелуй. Главное к этому моменту стянуть бороду и не запутаться в шубе. И съемочную группу куда-нибудь... отослать.
При входе на студию на их процессию сначала уставились с ощутимым напряжением, близким к непоколебимому «с вещами на выход». Пропускной контроль и спрятанные в тенях секьюрити непрестанно бдили, чтобы подозрительные натуры даже в округе не околачивались. Безопасность мемберов стояла на высоком уровне. Настолько высоком, что, даже шароебясь пьяным по темным закоулкам в три часа ночи, Оми совершенно не парился за сохранность своей драгоценной шкурки. «Колпак» Хиро-сана не терял прочности и влияния даже за границей. Но стоило стаффу признать Оми, давящая атмосфера заметно разрядилась.
Хотя съёмочная группа ещё жалась друг к другу и попеременно оглядывалась, Оми уже гордо прошагал по коридору, постукивая посохом, вокруг которого змеилась мишура. Ярко-синяя с золотым искорками. Очень Оми подходящая. И всё же чем ближе становилась заветная дверь, тем учащенней билось сердце. Даже болело в груди. И дыхание перехватывало. За всей беготней и подготовкой к лайву Оми не видел Такахиро больше месяца. Так, может, пересекались в коридоре. Такахиро казался непривычно отстраненным — таким обычно бывал Ган-чан, — задумчивым и, что самое страшное, потерявшимся. Бродящим в лабиринте собственных домыслов и предположений. Оми не боялся за Такахиро только потому, что вокруг него плотной стеной сомкнулись «Секонды». А они даже из ебеней сознания выпнут и самого лютого монстра за пояс заткнут, вытрут сопли и подтолкнут в спину, поддерживая горящие крылья. Оми тоже мог, но он, увы, новый «Экзайл» не замешивал на горечи и надежде. Презентация в виде клипа показала, что бой уже идет и масштабов нехилых. Яркий и роковой «Экзайл» в очередной раз вскрывал сознание и горизонты. И Такахиро, раненный в сердце, сиял ярче прежнего.
Студия встретила Оми привычным уютом. Лишь щелкали рычажки да тихо лилась мелодия — смесь фортепиано и пронзительной скрипки с легким налетом электроники. Интересно и красиво. Оми на миг заслушался, представляя, каким мощным будет итоговый вариант. Такахиро болтал со звукачом, смеялся на бурные пояснения, то сгибаясь, то дрыгая ногой. Ежиком топорщились волосы. Кожанка облегала спину. Нет, такой Такахиро себя в обиду не даст. Дерзкий, колючий. Лихой и безудержно юный. Море по колено, небо по плечу. У Оми в горле пересохло, так захотелось к нему прикоснуться. Вот и застыл столбом.
Такахиро заметил его довольно быстро. Сначала пару раз покосился, а затем вывернул шею, уставился с жадным любопытством, ресницами своими пушистыми хлопая.
— Здравствуй, Санта. Рад тебя видеть, — улыбка дрожала на губах Такахиро, а взгляд оставался серьезным. — Я вел себя не слишком хорошо, но точно лучше, чем в предыдущие годы — спасибо самоизоляции. Подари мне, пожалуйста, свободы и любви к себе.
Оми покраснел под накладной бородой и вспотел. Насупил брови.
— Йо-хо-хо, Такахиро-чан. Свобода твоя живет в твоей голове, а любовь — в груди. Просто выпусти их как слова, дай окрепнуть и расправить крылья. Ты ведь поешь, и песни твои трогают сердца людей. Не просто же так, вкладываешь ты в них чувства живые да трепетные. Поэтому пой. Пари. Живи. Я верю в тебя.
— Спасибо, Санта. Я в тебя тоже верю! — Такахиро засиял весь озорством и довольством: рвались прочь из глаз смешинки и искорки. — А подарок все-таки будет? На память. Только током не бейте. А то всякое бывает.
При упоминании тока Оми вздрогнул и еще раз проклял стафф с их конгениальными идеями: чтобы на лайв-онлайв явился к сроку тот, кому позвонишь, иначе — шокотерапия. Хорошо, что всё позади. Хорошо, что Масаясу оказался сочувствующим и пунктуальным.
— Что ты, что ты, Такахиро-чан. Я не мучитель! Добрый дедушка, дарящий немного волшебства. А подарок — вот, — Оми выудил трусы из мешка как были — неупакованные, зато с бирочкой, — и на посохе протянул Такахиро. Дистанцию, мать ее, никто не отменял. Как и экраны «привет сварочник». Рюджи долго истерично смеялся, увидев «новейшее необременяющее средство защиты».
Такахиро округлил рот и выгнул брови, жестом подозвал звукача, явно призывая оценить презент.
— Это что — трусы? — звукач деликатностью не отличался.
— Трусы, — Такахиро хмыкнул и стянул с посоха трусы бережно, почти нежно. Оми даже вздоха не удержал. А затем Такахиро натянул их на голову. — В хозяйстве всегда нужны.
Звукач тут же загоготал, съемочная группа хрюкнула, один Оми стоял дурак дураком. Такахиро подмигнул ему и высунул кончик языка. Пальцем похлопал по экрану напротив правого глаза. Родинка, ну конечно. Хотя Такахиро даже в карнавальной маске Оми бы узнал.
— Пользуйся на здоровье. Счастливого Рождества, — Оми заставил себя выцедить фразу и развернулся на выход.
Ему махали и на что-то активно намекали, но всё, харе, поиграли и хватит. Быстро шагая по коридору, Оми на ходу стягивал с себя бороду и отдирал накладные брови, выпутывался из душной шубы. Свернул это все свертком — нафиг! На небе уже высыпали звезды. Фургон торчал бездушным куском металла. Изо рта вырывался пар — нынче стояли морозы. Зима пришла ожидаемо неожиданно.
Такахиро подкрался к нему со спины, прижался коротко и быстро сунул руку Оми в карман джинсов. Шепнул жарко на ухо: «Хочу ночью видеть их на тебе, Оми-чан».
— Ночью нихрена не видно, балда, — Оми откинул голову назад, начал разворачиваться, но Такахиро уже исчез. Будто и не было. Научился фокусам, блин. Вспомнил, как оно — на сцене перемещаться.
В кармане Оми нащупал трусы. Красные. От Кляйна. И рассмеялся, выплевывая тревоги во тьму. Морозный колющий воздух пах переменами к лучшему.
